НАХОДКА В ПАРИЖЕ

Вступление от автора. Его уже, наверно, подзабыли и не все понимают, этот анекдот советских времен - о двух скрипачах, возвращающихся на родину с престижного международного фестиваля. Один из них, виртуоз своего музыкального дела, занял там второе место - едет грустный, как в воду опущенный. Второй - тоже виртуоз своего дела, из "сопровождающих" в штатском, кои были обязательны тогда во всех подобных делегациях. Он, соответственно, занял самое последнее место, но - веселый, довольный, да еще спутника своего уговаривает: "Ну что ты такой унылый, не расстраивайся, ведь второе место на таком фестивале - это же здорово!" А первый ему: "Да мне не само место, не сам приз важен. Главное, по условиям конкурса, - тем, кто первое место занял, дают еще поиграть на скрипке Паганини. Как бы тебе объяснить попонятнее? Ну, это как если б тебе дали пострелять из личного пистолета Дзержинского!.." Так вот, и для меня то, что я нашел, обнаружил нечаянно в столице Франции, то, о чем я и пишу далее, чтоб понятней был читателю мой слегка возбужденный стиль и пафос статьи - это как будто на скрипке Н.Паганини сыграть, постреливая в паузах из пистолета Ф.Дзержинского! Итак...

В.Баранов-Россине (1888-1944). Портрет работы казанского художника Н.Альмеева

"Был я тут намедни в Париже" - ах, как хотелось небрежно так начать эту свою статью. Но был я там всего второй раз. Да и уже давно - года два назад. Но лишь сегодня набрались поводы и доводы написать саму статью. Был я там на одной из многочисленных ныне конференций, посвященных судьбе современной художественной культуры в условиях научно-технической (и, более того, компьютерной) революции. На ней я познакомился с детьми, уже взрослыми, бывшего - давным-давно - нашего соотечественника, В.Баранова-Россине. Сын его представил на конференции доклад о светоживописных, светомузыкальных экспериментах своего отца. Истории светомузыки в России, в СССР посвятил и я свое выступление на этой конференции. Свое достойное место занимает в этой истории и художник В.Д.Баранов-Россине, о чем я неоднократно отмечал уже ранее в своих книгах и энциклопедических статьях о светомузыке. В прошлый свой приезд во Францию, лет 5-6 назад, мне уже посчастливилось увидеть, так сказать, "живьем" его знаменитый светоинструмент "оптофон", находящийся ныне в знаменитом Центре современного искусства им.Ж.Помпиду. Затем специальная Web-страница о Баранове-Россине обнаружилась в "Internet'e", а после показа на французском телевидении немецкого видеофильма "По Волге", куда попала и наша казанская студия светомузыки, на нас вышел по электронной почте автор этой Web-страницы. Им оказался сын художника - Дмитрий, с которым я и познакомился на этой недавней парижской конференции. Вместе со своей сестрой Татьяной они буквально опекали меня, "безъязычного", сами прекрасно зная русский, хотя и родились во Франции. Пригласили к себе домой, где сохранилось много живописных, откровенно авангардных работ Баранова-Россине, детали первых экземпляров "оптофона". Уже в самом конце встречи, в дальнем, околокухонном углу я приметил вдруг два небольших графических портрета - Скрябина и Рахманинова. "Да, - сказала Татьяна, - у папы были и такие работы". Я рассмотрел, буквально обнюхал портреты со всех сторон. Сзади стояла выцветшая таможенная печать на русском: "Разрешается вывозить". А на портрете Рахманинова есть и дата: - 11 февраля 1911 года. Значит, художник создал данные работы еще до эмиграции из СССР. Но не это главное, - вот что мне сразу бросилось в глаза, я не поверил даже, - надписи на портретах принадлежат не художнику, а самим композиторам!.. По крайней мере, скрябинский атакующий почерк я могу узнать сразу, образно говоря, "с закрытыми глазами". Уникальная ситуация - она взволновала и детей художника. Оказывается, здесь на стене висят неизвестные, по крайней мере, для наших соотечественников, прижизненные портреты великих русских музыкантов, причем с их неизвестными автографами! Выходит, художник рисовал их при личном контакте, о чем, кстати, говорит и сам текст на портрете Рахманинова: "Натурщик - художнику". А для меня, уже лет сорок занимающегося светомузыкой и скрябинской "светомузыкальной биографией", буквально потрясением был скрябинский текст: "Музыканту красок - Скрябин". К сожалению, на скрябинском портрете нет даты. С Рахманиновым было легче - по опубликованным данным хроники его жизни удалось понять, установить, что художник рисовал композитора в Петербурге, во время репетиций концерта, где он выступал с исполнением своих произведений (проведенного, соответственно, на следующий день, 12 февраля 1912 года). Со Скрябиным сложнее - непонятно, неясно: когда, где он позировал художнику. Хотя, судя по схожести техники, манеры письма, размеров портретов, сорта бумаги, это тоже, возможно, было где-то "рядом". Конечно, очень важно установить все эти фактографические и иконографические сведения как можно точнее. Но все же пока не это главное. Главное, выясняется, что Скрябин и Баранов-Россине встречались лично, и их контакты, судя по всему, не ограничивались функциями художника и натурщика. (А ведь я и сам в своей совсем недавней статье "Скрябин и Кандинский" в сборнике "Многогранный Кандинский" сожалительно подчеркивал факт слабых и редких контактов композитора с художниками, тем более с теми, кто мог быть близок к его светомузыкальным интересам. Не упоминается имя Баранова-Россине и в статье Т.Н.Левой "Скрябин и новая русская живопись: от модерна к абстракционизму" в сборнике "Нижегородский музыкальный альманах"). Выходит, Скрябин знал, что рисующий его художник имеет отношение, причем непосредственное, к светомузыке, т.е. - его единомышленник! Иначе разве стал бы он писать: "Музыканту красок"... Скрябин умер в 1915 году, значит уже до 1915 года, т.е. не после Скрябина, как обычно считалось, а параллельно с ним Баранов-Россине не просто интересовался, но и занимался светомузыкой (что, прямо или косвенно, подтвердилось, кстати, уже и другими документами, об этом - ниже).

Но кто же он такой, художник и "музыкант красок" Баранов-Россине? О нем нет никаких сведений во всех трех изданиях Большой Советской Энциклопедии и в огромном, подробнейшем шеститомном справочнике "Художники народов СССР". Не был он в почете в советские времена и у наших ближайших социалистических соседей. Обратите внимание на название одной из редких статей о Баранове-Россине двадцатилетней давности в болгарском журнале "Изкуство" (1981, N 2): "За одно малко познато, но значительно творчество". Впервые достаточно полная и достоверная биографическая и библиографическая информация появилась на русском языке о нем совсем недавно - в справочниках "Художники русской эмиграции" (1994) и "Художники русского зарубежья" (1999), а до этого, но более кратко, в альбомах-каталогах "Неизвестный русский авангард" (1992) и "Великая утопия" (1993), и уже совсем кратко, к тому же с ошибками, - в каталоге нашумевшей в свое время выставки "Москва - Париж" (1981).

Сам я впервые услышал это имя, так сказать, еще на заре своей светомузыкальной юности от сотрудника ВНИИТЭ, т.е. Института технической эстетики, искусствоведа Ларисы Жадовой (как позднее узнал - жены известного поэта К.Симонова). Затем это имя пару раз встречалось в корреспондентских ответах во время анкетного опроса по изучению "цветного слуха", проведенного нами на рубеже 60-70 гг. среди всех членов творческих союзов СССР. Промелькнула как-то неожиданно в печати весьма краткая ретроспективная информация из газеты "Известия" от 2 декабря 1924 года: "Ассоциация изобретателей (АИЗ) провела в Большом театре оптофонический (звуко-цветовой) концерт. Цветовые эффекты, показанные с помощью новоизобретенного фортепьяно, сопровождались оркестром Большого театра под управлением известного дирижера В.Сука" (эта информация была перепечатана в той же газете 2 декабря 1984 г.). Концерт этот состоялся 9 ноября 1924 г., и, как можно судить по фотокопии афиши, полученной нами из Парижа, партию света к произведениям Грига, Вагнера, Шуберта, Скрябина, Дебюсси, Рахманинова, Метнера исполнял на своем инструменте "оптофон" художник В.Д.Баранов-Россине. Обратите внимание, "оптофонический цвето-зрительный концерт" предваряло вступительное слово известного писателя В.Шкловского.

Но, слава Богу, не газетами и не слухами одними даже тогда удавалось пользоваться нам в своей работе. Нашлись поначалу родственники, сестра и племянник художника в Москве, затем - сын от первой, еще "российской", жены в Париже. Несмотря на тогдашние трудности международных контактов (а наш коллектив работал, да и сейчас там же, при "режимном" Казанском авиационном институте), разными, порой обходными путями доходила-таки кое-какая информация и из других зарубежных источников. Ну, а уж сейчас - захлебнулись в информации, буквально запутались в "мировой паутине", столкнувшись с новой напастью, с необходимостью постоянно перепроверять "бесцензурные", без редакторской опеки блуждающие по планете разношерстные, не стыкующиеся порою друг с другом сведения! Но нам повезло, нашим источникам в именном его Web-site можно верить, тем более в одном из университетов Парижа начала готовиться когда-то, в 1980-ые гг., то ли диссертация, то ли монография о нем (нам подарили копию распечатки этого исследования). Стал свободнее доступ и к отечественным архивам, что позволяет контролировать и корректировать наличествующие разночтения перекрестным способом.

... Во всех известных биографических справочниках и справках обычно пишется, что Владимир Давыдович Баранов-Россине родился в 1888 г. в г.Херсоне. Если быть точнее, фамилия его была просто Баранов, звали его "по метрике" Вульф, а место рождения, как выяснили авторы недавно вышедшего в свет справочника "Художники русской эмиграции", в небольшом местечке, под Мелитополем. Как художник он был близок к братьям Бурлюкам, Н.Гончаровой, М.Ларионову, А.Лентулову. Участвовал в художественном объединении "Звено", ориентированном под влиянием русского символизма на синтез искусств. В 1910-1914 гг. он не раз выезжает за границу, и, конечно, стремится во Францию. Там, за рубежом и добавляется к его родной фамилии знаменательная половинка - Россине (т.е. русский). Русский художник испытывает влияние француза Р.Делоне. Создает такие композиции, как "Симфония-2" в смешанной живописно-скульптурной технике. Экспериментирует с раскрашенной лентой Мебиуса. В это же время, как и Делоне, может под его воздействием, а может быть под влиянием слухов из России о затее Скрябина - кто знает! - Баранов-Россине приходит к мысли создавать подвижные свето-красочные "симфонии". Увы - как, где и каким образом он пришел конкретно к идее оживить абстрактную живопись, - пока неизвестно. Как бы то ни было, французские университетские авторы установили, точнее утверждают, что первые практические эксперименты по созданию движущейся живописи в синтезе с музыкой он начал проводить именно в Париже, с 1912 года. Об этом, кстати, в те же годы мечтал и Кандинский, но решился на это практически значительно позже и довольно неуклюже - двигая под музыку по сцене фрагменты абстрактных декораций. Баранов-Россине, как и Скрябин в своем "Прометее", остановился на более гибком, адекватном новым задачам, материале - свете. Если быть очень строгими в научной этике, есть более поздняя, но пока единственная документально установленная дата одного из первых его известных исполнений "оптофонии" (так называл он, напомним, искусство абстрактных образов, двигающихся и развивающихся вместе с музыкой). В интернетовском Web-site есть копия рецензии на этот концерт, проведенный в 1916 году в Осло (после Франции в начале первой мировой войны Баранов-Россине проводит 2-3 года в Скандинавии).

Вот как описывает тогда сам художник действие "оптофона" (пусть и от третьего лица; извините, перевод, вероятно, получился тройной, с русского на французский, после на немецкий, а затем снова на русский).

"Представьте себе, что каждое прикосновение к клавишам органа, закрепленным в выбранном положении, заставляет двигаться некоторое устройство то быстрее, то медленнее, вместе с прозрачными фильтрами, через которые проходит пучок белого света - и вы получите представление об аппарате, созданном Барановым-Россине.

Используются световые фильтры нескольких видов. Простые цветные фильтры и оптические элементы, такие как призмы, линзы или зеркала. Сложные фильтры включают элементы графики. И наконец, есть такие, которые проецируют цветные фигуры определенных очертаний. Добавьте к этому возможность изменять положение проектора, форму экрана, симметрию и асимметрию композиций, их движение и интенсивность, и вы сможете представить это световое пианино, которое послужит для интерпретации. Именно интерпретации, ибо речь идет здесь не о нахождении одного единственного "перевода" музыкального произведения, для которого сам автор не предусмотрел световое сопровождение. В музыке, как и во всех других искусствах, талант, чувство интерпретации - необходимые составляющие для проникновения в мысли автора. В тот день, когда композитор напишет сразу вместе с нотами, не ограничиваясь сочинением музыки, также и партию света, необходимость в самой интерпретации исчезнет, и тогда без сомнения художественное единство, о котором мы говорим, станет гораздо более совершенным". До таких продуманных и емких выводов не созрели до сих пор даже многие нынешние светомузыканты, особенно те, кто помешался на компьютерах!..

Как бы то ни было, после революции Баранов-Россине - уже на родине и пытается активно внедрять в искусство свои авангардные идеи. Известны его эскизы праздничного оформления Петрограда в годовщину Революции. И, по некоторым слухам, он пытался применить здесь свой "оптофон". На улице? Под открытым небом? Вряд ли - свету не хватило бы. Вот что пока удалось установить более достоверно.

Из книги: Ю.Анненков. Дневник моих встреч. Цикл трагедий. Том 1, 1991.

"Русский абстрактный художник Баранов-Россине, захваченный идеями композитора Александра Скрябина, искавшего параллели между звуками, красками и линиями, изобрел оптофоническое пианино, то есть клавиатуру, где каждая нота вместе со звуком перебрасывала на экран ту или иную цветовую форму. Таким образом, играя на этом пианино Моцарта или Прокофьева, пианист отражал на экране красочное и линейное преображение музыкального произведения: красочную симфонию. Я присутствовал на первом оптофоническом концерте, данном Барановым-Россине в Москве, в помещении Института художественных наук. Второй концерт имел место в Театре имени Всеволода Мейерхольда и с оркестром московского Большого театра, но я в это время был уже за границей".

Простим Ю.Анненкова за наивное понимание идей Скрябина и Баранова-Россине, но его слова важны нам как свидетельство очевидца. Итак, если добавить другие данные...

16 и 18 апреля 1924 г. (есть и другая версия - 1923 г., на афише год, увы, не указан) он проводит, судя по всему, первую широковещательную демонстрацию "оптофона" в Театре В.Э.Мейерхольда, - с многозначительной, скромной пометкой на афише: "Впервые в мире", - а затем, в промежутке, еще до упомянутого, более знаменательного ноябрьского концерта в Большом театре, он, кажется, проводит еще несколько чисто экспериментальных выступлений для "своих", т.е. специалистов.

Эта лихорадочная пропагандистская деятельность в защиту своей идеи и стремление вынести свои попытки ее реализации на суд широкой общественности - все это уже, судя по всему, после того страшного для него дня, когда на его идеях, его инструменте, практически на его судьбе был поставлен официально крест, после жестокой, как приговор, резолюции: "не надо", "не нужно", "не так". Это было в самом конце 1923 года на заседании Физико-психологического отделения РАХН (Российской академии художественных наук). Именно здесь, по-видимому, был и Ю.Анненков. Но рядом уже не было Василия Кандинского - он уехал и остался на Западе, - предложившего и осуществлявшего в РАХН'е до этого внедрение "Плана работ секции изобразительных искусств", где ведущее место занимала проблема синтеза искусств, прежде всего ориентированного на музыку. Да, очень жаль, что не было, да и вообще - не на той секции, где следовало бы, проходило обсуждение, лучше бы на той, которой руководил недавно сам Василий Кандинский. Уж он-то точно поддержал бы Баранова-Россине, если учесть его прежнюю оценку: это "чудесный человек", работающий над теорией "живописных нот" (из письма от 20.08.1912 - обратите внимание на год! - композитору Ф.Гартману, с которым В.Кандинский еще с 1910 года мечтал создать и исполнить синтетическую композицию "Желтый звук"). Художники, живописцы, - и Баранов-Россине, конечно, тоже, - понимали, что при синтезе музыки и живописи визуальный материал должен использоваться "на полную катушку", не ограничиваться одним лишь чистым цветом (как это было, например, в замысле световой строки "Luce" в скрябинском "Прометее" и как мыслили и мыслят светомузыкальный синтез практически большинство музыкантов, да и психологи, зациклившиеся на изучении "цветного слуха", и тем более физики, искавшие несуществующие основания сравнивать цвет и звук как волновые явления). Сказалось, конечно, в негативной оценке первых опытов Баранова-Россине и несовершенство светоинструмента, а также, возможно, созданных им самим же светомузыкальных (на его языке "оптофонических") композиций. Но идеи-то были заложены верные, хотя, надо признать, высказывались они им, как бы сказать помягче, в запальчивой, быть может, даже заносчивой форме, - впрочем, понятной для любых пионерских ситуаций. Это видно по тем документам, которые были представлены на одной из казанских всесоюзных конференций "Свет и музыка" (1990 г.) московским искусствоведом Т.Перцевой. Она обнаружила и впервые обнародовала, напечатала данные о стенограмме этого трагического для художника заседания, включая тезисы доклада с хлесткими, наотмашь, формулировками В.Баранова-Россине, и - соответствующую реакцию коллег. Одним из самых решительных критиков оказался... Леонид Сабанеев, биограф Скрябина, а при его жизни друг и в какой-то мере коллега, соучастник размышлений великого композитора о "световой симфонии". По сути дела, самый ярый адепт и пропагандист светомузыки в России - он должен был бы, кажется, грудью встать на защиту столь уникального и, практически, единственного единомышленника Скрябина, но, увы, может быть, в "припадке ревности" Сабанеев раздражается тем, что у Баранова-Россине все "не по Скрябину", упрекает художника даже за то, что тот использует экран (а куда еще светить художнику свои сложные абстракции?). Вероятно, Сабанееву запомнились и были приняты всерьез скрябинские пожелания-фантазии: "Чтоб каждый атом воздуха светился", но такой эффект реализуется только нынче и то лишь в дискотечных дымах, где используются просто цветные лучи и нет забот о внимательном вглядывании в многосложные абстракции... Не устраивает Сабанеева и то, что в инструменте, в проецируемой картине много, так сказать, случайностей, "отсебятины"... Да, я, Булат Галеев, видел и сам инструмент и несколько композиций, исполненных на нем. Все это наивно, примитивно даже, но, извините, - если художник на равных правах с музыкантом пытается участвовать в синтезе, это не "отсебятина", а вклад "от себя"! Конечно, в своих теоретических пожеланиях Баранов-Россине представлял и предполагал больше и интереснее, чем смог реализовать на практике, но, главное, - он был первым, кто от слов не побоялся перейти к делу. И, более того, будучи казалось бы, чистым художником, сумел довольно глубоко освоить механику, оптику, электричество - и сам к тому же взялся на создание самих оптофонических композиций. А в итоге Ученый совет РАХН, казалось бы ближайшей по интересам организации, отказывает художнику в помощи...

После концертов в апреле и ноябре 1924 года появляется несколько рецензий - одна из них принадлежит некоему Окуневу и написана, судя по грамотности изложения позиций художника и знанию деталей истории светомузыки, не без информационной поддержки самого Баранова-Россине (источник установить не удалось, сын художника имеет и прислал нам лишь оттиск статьи из архивов отца, судя по формату и шрифтам, это, кажется, "Огонек", - в библиотеках Казани, а затем и в Москве, в Санкт-Петербурге проверить точно не удалось). Особая пикантность данной публикации - в ней фигурирует информация о том, что впервые об идее "оптофонии" художник задумался будто бы еще с 1909 г... Вторая статья - тоже некоего, но уже В.Чемоданова из журнала "Новая рампа" (1924, N 24). Его критика близка к рахновской и уже совсем абсурдна - за "отсутствие научности", за отказ от поисков законов перевода "звука в цвет", кстати, затеи известной давно, но ложной, идущей со времен Ньютона и вдребезги разбитой еще в те давние времена Даламбером, Руссо, Дидро, Вольтером... И, несмотря на то, что его изобретение признается и защищается как раз в это время советским патентным ведомством, несмотря на известность Баранова-Россине как живописца (он часто выставляется, репродукции его работ печатаются в первом выпуске журнала "Изобразительное искусство" вместе со статьей Кандинского, ему дают возможность преподавать и быть деканом во ВХУТЕМАС'е, вместе с Маяковским он избирается членом редколлегии ИЗО Наркомпроса - см. обо всем этом в воспоминаниях А.Родченко, 1982 г., и в "Литературном наследстве", т.65, 1959 г.), вся эта оголтелая критика и общая атмосфера беды заставляют В.Баранова-Россине в 1925 году покинуть Родину.

Вряд ли он смог бы здесь жить дальше, ужиться с теми, чье мнение о нем уже через несколько лет могло послужить основой для приговора.

Из книги: Д.Н.Кардовский. Об искусстве (воспоминания, статьи, письма), 1960.

Вот так сложились у него дела, и, не дожидаясь "в три шеи вон", Баранов-Россине собрал, запаковал свои картины, и на них вскоре появилась таможенная печать. Дав по пути "оптофонические" концерты в Риге, в Берлине, он вновь осел в итоге, на этот раз уже "насовсем", в любимом Париже (примечательно, что тогда же вынужден эмигрировать и тоже во Францию его злополучный оппонент Л.Сабанеев).

Во Франции Баранов-Россине продолжает работать и как живописец, и как скульптор. Продолжаются и "оптофонические" эксперименты. Он защищает и получает уже французский патент на свой инструмент.

Не исчезают поначалу связи и с соотечественниками, которые еще могут ездить в творческие командировки на Запад. Особо радуют встречи с единомышленниками-авангардистами.

Из книги К.Редько. Дневники, воспоминания, статьи, 1974:

"Баранов-Россине стал известен в Москве и за границей как один из первых изобретателей цвето-опто-фонического концерта - первый раз в мире в театре им.Мейерхольда и второй в Большом театре. Он художник-парижанин. Любит искусство и утонченно воспринимает его. В моих работах видит много хорошего, дает практические советы, делает мне предложение написать для него концертно-цветовую отвлеченную картину. Я счастлив нашему знакомству".

Но сам Париж, увы, не носит его на руках. В Париже таких, как он, тысячи. Как бы то ни было, с началом войны он привлекается властями к выполнению камуфляжных работ. После оккупации немцами Парижа В.Баранов-Россине в 1942 году подвергается депортации вместе с малолетними детьми. Именно эта дата и указывается ошибочно во многих справочниках как конец его жизни. Конец наступил позже, но сути это не меняет. Страшная логика фашизма доводит его до Освенцима, детей отпускают, а сам художник погибает в концлагере в начале 1944 года...

"Оптофон" несколько лет экспонировался, и находится сейчас, судя по всему, в запасниках Центра современного искусства им. Ж.Помпиду. Живописные полотна В.Баранова-Россине демонстрировались и у нас в стране, в Москве, во время выставки "Москва - Париж" (1981 г.), а затем появилось сообщение, что один из сыновей художника, живущий во Франции, обещает передать парижский экземпляр "оптофона" на родину, в центральный Музей музыкальной культуры им.М.Глинки (М.Иванов. А Родина у них одна. - Сов.культура, 12 янв. 1982 г.). Но, как объяснили московские родственники художника, эта передача так и не состоялась, ибо не была выполнена советской стороной ответная акция - проведение персональной выставки художника в Третьяковской галерее. Остается надеяться, что искусствоведы заинтересуются и основательнее займутся этим неординарным художником с неординарной судьбой, и его имя займет достойное место в отечественной культуре. Причем не только в ряду пионеров светомузыкального искусства...

Поисковой работы предстоит еще немало. Нет никаких сведений об "оптофонических" концертах 1924 года ни в Театральном музее им.А.Бахрушина, ни в Музее Большого театра. Хорошо бы разыскать сведения по выступлению об "оптофонии" в архивных фондах В.Шкловского. Нет никаких следов о концерте Баранова-Россине в Театре Мейерхольда (по крайней мере его имя отсутствует в недавно вышедшей объемнейшей монографии "Мейерхольд и художники").

Столь же сложная работа предстоит и в отношении упомянутых в начале статьи портретов музыкантов. Ни в музее Скрябина, ни в рахманиновском разделе архивов Музея музыкальной культуры им. М.Глинки его имя не встречается. Но с Рахманиновым факты "налицо", точнее - даты "на листе". А со скрябинским портретом предстоит еще кропотливая работа - сопоставить время пребывания художника и музыканта в Москве, в Петербурге, в разных городах Европы и методом исключения и пересечения "вычислить" эту дату их встречи. Нам из Казани делать это сейчас трудно. Научная командировка в Москву нынче для наших научных работников тяжелее, чем в Париж (благо, если в Париж, - приглашающая сторона берет все хлопоты на себя). Надеюсь все же, что потихоньку и вместе со столичными исследователями доведем все до конца - поможем науке и семье В.Баранова-Россине. Благо, его парижские родственники, т.е. его дети, Татьяна и Дмитрий, судя по всему, не прочь вернуть эти портреты и детали "оптофона" на Родину, в какой-либо профильный музей, если увидят свет заинтересованности в очах соотечественников своего замечательного отца. Нам дальнейшие движения в этом направлении уже, так сказать, "пресечены", ибо самый подходящий для этих драгоценных подарков единственный в СССР, да и в мире Музей светомузыки в казанском Молодежном центре был разрушен в начале "либерально-демократических" реформ крутыми бизнесменами от комсомола как нерентабельный, да и вообще ненужный, и ... отдан под банк. Какое еще там искусство космического века - деньги делать надо!.. Бог им судья. Передаем эстафету новой, еще неведомой нам молодежи. Ищите да обрящете...

Опубл. в журнале "Казань". - Казань, 2000, N4, c.59-64.


`"Оптофон", вид сзади, со стороны проекционного окошка`	`Световое фортепьяно "оптофон" (вид спереди и сверху со снятой крышкой)`


`Основной элемент "оптофона" - рисованный диапозитив в форме диска`	`Изображение на экране "оптофона" (сегодняшняя реконструкция и съемки Дмитрия, сына художника)`

НАХОДКА В ПАРИЖЕ (о неизвестной встрече В.Баранова-Россине с А.Скрябиным)

Булат Галеев

НАХОДКА В ПАРИЖЕ
(о неизвестной встрече В.Баранова-Россине с А.Скрябиным)